Йоси Вертер и Амир Орен, два лучших журналиста газеты "Гаарец" [ведущая израильская газета], были прекрасной парой. У обоих схожее мировоззрение и журналистское мышление, сосредоточенное на микро-тактике (удивительно занимательной и витиеватой!) в ущерб стратегии. Такой взгляд порождает у их читателей сплетнический образ мышления, где смешные медведи заслоняют лес, а непрерывный танец глупостей оказывается сильнее тектонических движений
В один прекрасный день исчез Амир Орен, который был лучшим журналистом газеты "Гаарец", своего рода Агнон [классик израильской литературы] израильского военного языка, превративший свои обсессивные хитросплетения в притчу о концепции безопасности Израиля. Этим он разрушил многолетнюю надежду Собаки, что однажды его колонка появится именно в литературно-культурном приложении. Там доктор Хитроумие мог бы раскрыться как создатель нового жанра изощренной военной поэзии (что-то вроде встречи испанской поэзии с отчетом комиссии Аграната [комиссия по расследованию войны Судного дня]), или намекающей прозы для посвященных в разведывательные тайны (как если бы каббала Ари [средневековый каббалист] встретилась со структурой ЦАХАЛа [Армия обороны Израиля]). Этот военно-поэтический жанр обновил бы облик израильской литературы и наконец-то придал бы ей местную уникальность и экзистенциальную актуальность, очищая язык и культуру системы безопасности до уровня высокой культуры. Ведь как и в случае с великими художниками на протяжении всей истории - именно цензура и постоянная борьба с ней отточили письмо Орена до уровня искусства.
Но собачьи фантазии отдельно, а хозяйская реальность отдельно. Своим уходом или перемещением, которое никогда не было разъяснено или даже сообщено читателям (как всегда), Орен оставил второму лучшему журналисту, также (не случайно) создателю нового жанра (политического анекдотического короткого рассказа) - Йоси Вертеру - первое место. Эти двое очистили израильскую правительственную реальность в обоих её аспектах (гражданском и военном) и создали единство содержания и формы, которое по сути рассказывает о еврейской неудаче создать западное государство.
Ведь что на самом деле сообщают нам эти два товарища, каково формальное послание под бесчисленными (действительно) маленькими сюжетами и крошечными хитросплетениями? Что израильская власть - это древний еврейский жанр сокровищницы шуток и острот, что история нашего государства - это местечковые сплетни, что у нас есть (фальшивая и лживая) интимность с происходящим в кулуарах, и слышал ли ты, что сказал сын Йоселе о дочке Ривкале? События недели на государственно-стратегическом уровне превращаются в своего рода сочную и нарочито персональную сплетню (и бесконечно увлекательную), полную намеков, внутренних шуток, подмигиваний и злословия на задних скамьях синагоги. И эта еженедельная субботняя суета легко заглушает голос чтеца Торы, пытающегося пройти недельную главу или пророчества хафтары [отрывок из пророков, читаемый после Торы] (которые, вне всякого сомнения, имеют стратегическое - а значит и литературное - значение первостепенной важности).
Когда пикантное или хитроумное побеждает важное, главным тоном, господствующим в письме, становится ирония (Вертер) и цинизм (Орен), а реальность кажется статичной: непрерывный танец маленьких сюжетных извивов, скрывающих большой нарратив. В таком письме в конечном итоге жанр побеждает содержание, и скрытое послание заключается в том, что что было, то и будет (несмотря на то, что в реальности все существенно изменилось). Оказывается, израильская логика - это своего рода жанр сам по себе, который в конце концов, как и в любом по-настоящему хорошем письме, просачивается и в жанр письма. Если нет политики безопасности, а есть только бесконечные тактически изощренные операции, замаскированные под полные фантазии кодовые имена и стратегически проваленные - это просочится в письмо о них и в их язык. Если парламент - это один большой и вечный детский сад (центральный мета-нарратив Вертера, удивительно консервативный) - это просочится в структуры сюжета, и принижение станет главным - и очень эффективным - комическим эффектом.
Объект письма неизбежно влияет и на пишущего. Властное письмо Орена, пытающееся подчинить мир языку и подчинить реальность его логике (и постоянно терпящее в этом неудачу), отражает неудачную попытку системы безопасности дисциплинировать ближневосточные джунгли. Как и система, которую он освещает, Орен снова и снова предоставляет уверенные, твердые, рациональные, высокомерные прогнозы - и Собака не помнит ни одного его прогноза, который сбылся, что не мешает ему продолжать с той же уверенностью. Потому что сама уверенность в дискурсе безопасности и есть безопасность. Снова и снова Орен намекает на секреты и дает нам ощущение, что мы знаем что-то, чего не знают другие, хотя это опубликовано в газете. Снова и снова Вертер якобы раскрывает нам происходящее за кулисами, в разговорах, где если он не муха на стене, то питается от одной из двух мух в комнате (его письмо всегда скроет это на явном уровне - это важно для создания ощущения причастности к тайне), и снова и снова мы не узнаем ничего о том, что на самом деле движет нашей политической сферой под поверхностью. Тайна скрывает глубину. Жужжание намеков скрывает глубинные течения (кажется, тут у меня прорвался какой-то Амир Орен!).
Израильская разведка самая хитрая в мире на тактическом уровне (например, в специальных операциях) - и постоянно терпит неудачу по существу (например, в стратегическом предупреждении). Это еврейское галутное [диаспорное] наследие, специализирующееся на изощренном талмудическом пилпуле [метод талмудической дискуссии], но терпящее неудачу в здравом смысле. Государство Израиль потерпело неудачу не только в политике (то есть в результатах обсуждения), но и в самом дискурсе. И этот дискурс раскрывается перед нами каждую неделю - в разрыве между дальновидным библейским дискурсом второзаконнической и пророческой литературы (к которому подключились отцы-основатели) и галутно-анекдотической прозой о деяниях праведников, игре престолов и раундах назначений, которая является литературным наследием этих двух чудесных авторов.
И куда же на самом деле исчез Амир Орен? Сначала Собака думала, что он ушел в отпуск, но с накоплением суббот она обнаружила к своему удивлению, что валла! [восклицание удивления] - он перешел в Walla! [новостной портал]. Никогда еще разрыв между уровнем писателя и уровнем его читателей не был больше. После удивленного лая (такого "гав" со знаком вопроса), Собака сразу же взяла следующую ссылку и поместила ее в свои закладки, прямо над закладкой сайта "Гаарец", и она продолжает читать его каждую субботу, сразу после колонки Вертера, второго лучшего журналиста, потому что лучший журналист "Гаарец" покинул "Гаарец":
Амир Орен: последние статьи - Walla!И даже не нужно обходить платный доступ. Рекомендуется и вам.