Принятие женщин

Утром я захожу в комнату рядом с её комнатой, чтобы поговорить с ней, и вижу, как открывается дверь душевой, и думаю: отлично, сейчас я случайно и не по своей вине увижу её обнажённой (чего никогда раньше не видел)

Стена плача (источник)

Мне приснилось то, о чём я мечтал годами - я случайно встречаю Ш. на улице и иду с ней по улицам. Но везде, куда бы мы ни пошли, она игнорирует меня и разговаривает с другими, с разными мужчинами, и я не могу понять, о чём они говорят. И я чувствую себя как назойливый хвост, потому что мне ясно, что она делает вещи, при которых меня не должно быть. И некоторые из мужчин находятся в микве [ритуальный бассейн], они полуодеты, и я пытаюсь проверить, полуодета ли она тоже, а она хочет заплатить сто долларов, чтобы поговорить пять минут с каким-то своим другом (откуда у неё друзья?). И я говорю: "Что за сто долларов?", а она не отвечает, и выясняется, что завтра его казнят, и те, кто его поймал, просят миллион долларов за последнюю ночь перед казнью, а она хочет заплатить сто долларов из этой суммы, чтобы только попрощаться с ним. В последний раз. И я говорю: "Ладно, но почему ты мне это не объясняешь, я должен сам догадаться?", но она игнорирует меня и вообще не отвечает, как будто меня нет и я не говорю, как будто я пустое место.

И она не хочет ничего мне раскрывать, только даёт намёки, которых я не понимаю, и я иду к ней в квартиру ждать её, потому что туда она точно придёт и не сможет от меня увернуться, но она туда не приходит. И я возвращаюсь на первое место - а её там нет. Но я вижу, что она оставила в квартире свои вещи на столе, тетради, забыла, и я думаю, что она может вернуться, и начинаю рыться в её вещах, чтобы понять, что она от меня скрывает, в тетрадях, что она изучает. И там какие-то нелогичные вещи, и я не могу запереть дверь, она открывается, что бы я ни делал с замком и ключом, и я боюсь, что ключ сломается и я окажусь запертым внутри, и не знаю, на что смотреть сначала из всех её тетрадей и дневника. И я не смотрю в её дневник, а именно в тетради, потому что мне кажется, что у неё именно в менее логичном месте хранятся секреты, и действительно там написано что-то нелогичное - она изучает каббалу [еврейское мистическое учение], но какую-то нелогичную каббалу, и что это за глупости, которым её учат, и почему вообще учат этому женщин, может быть, женщин учат другой каббале, чем нас? И как нам не рассказывают - так и им не рассказывают? И каждый не знает, что учит другой? И я немного просыпаюсь из-за двери и решаю в полусне, что не стоит вкладываться в продолжение этого сна, потому что всё равно это сон, а не настоящая и интимная информация, которую я получил о ней, но с другой стороны думаю, может быть, там есть информация, до которой я не могу добраться наяву, потому что она прячется в моём мозгу, поэтому я возвращаюсь ко сну, но уже не могу об этом сниться. Не могу вернуться обратно. Потому что сон продолжается - как продолжается жизнь.

И я уже в тревоге, что потерял сон и встречу душ с ней, из-за расчётов, ужасно важных, но ужасно туманных в сознании, но вот я продолжаю видеть сон, что я без её ведома иду ночевать в её доме в другой комнате, и что захочу поговорить с ней утром, если она не хочет говорить со мной, и застану её врасплох в постели - и она будет вынуждена со мной поговорить. И вот я прихожу утром в комнату рядом с её комнатой, чтобы поговорить с ней, и вижу, как открывается дверь душевой, и думаю: отлично, сейчас я случайно и не по своей вине увижу её обнажённой (чего никогда раньше не видел). И вдруг я вижу, как из душа выходит огромный голый чернокожий мужчина, как баскетболист, и я умираю от злости, но она не выходит, и за ним выходит ещё один такой мужчина, и ещё один, и ещё один, так семь голых мужчин, и все они такие громилы, что головой упираются в потолок, не понимают иврита и садятся там голые, а она не выходит. И её гостиная как миква такая, и я смотрю на них голых, чтобы увидеть, правда ли их органы такие большие, как я читал про чернокожих - в туалете на центральной автостанции - и наоборот, органы маленькие, как у хасидов. И я заглядываю внутрь и вижу её там, как она моется со своей светлой кожей в воде, и говорю: "Так что, теперь ты Белоснежка и семь гномов-развратников?", а она в шоке злится на меня, что я там делаю, и я говорю: "Так что, открыла баскетбольную команду?! Что ты думаешь, я дурак, так почему тебе понадобилось именно семь, а не хватило пяти?"

И я выхожу в ярости из женской душевой в мужскую микву в гостиной, и все органы чернокожих мужчин в микве искривлены, и я смотрю на свой, какой он кривой, рассматриваю его, и вдруг замечаю, что держу его в руке, и он отделён от тела, и я впадаю в панику и пытаюсь присоединить его обратно на место, и он присоединяется, но я проверяю, действительно ли он присоединился, и он снова легко отходит, он не держится крепко, и мне трудно присоединить его так, чтобы он держался и не был отделён от тела, потому что пока мы доберёмся до врача, он умрёт, и его нельзя будет вернуть, и я говорю: "Ой-вей, наверное, нервы отсоединились", и я пытаюсь потрогать его, чтобы проверить, чувствует ли он прикосновение, немного удовольствия, и кажется, работает, и тогда я говорю: "Может быть, отсоединились нервы боли", и я пытаюсь причинить боль и не чувствую, тогда беру нож, чтобы сделать порез, и вижу, что идёт кровь, но это не больно.

И все семь чернокожих мужчин смотрят на меня, на мой маленький брит [обрезание], который я сделал себе, с изумлением и говорят мне, что они настоящие хасиды, не то что я. Они самые настоящие хасиды в мире, потому что они чёрные даже в микве, это не смывается, а я внутри белый. И поэтому они самые праведные в мире, даже изнутри, и они вместе один против четырёх и два против трёх как-то (я не понимаю, но это связано с тетрадями) они уравновешивают друг друга так, что достигают совершенства, и поэтому они могут быть вместе Мессией. И я говорю им, что если они Мессия, то они могут летать, и тогда они все вместе вдруг прыгают из окна здания, и я не останавливаю их, может быть, и не могу, потому что я на другом конце комнаты, и они такие быстрые и прыгают и летают, эти игроки команды мечты, но (и это более внутренняя правда) может быть, я и не уверен, что они не Мессия, и это способ проверить и узнать, и нужно рискнуть. И тогда мне говорят, что они все умерли внизу от прыжка, и я не хочу смотреть, и говорю себе, что это моя вина, что я рассказал им, что Мессия может летать.

И я должен сообщить ей, почему все её мужья умерли, и похоронить семь мужей в один день - это, наверное, ужасная вещь. Потому что мне говорят, что в мессианскую эпоху женщин у каждой женщины будет семь мужей, и я должен это принять, и даже радоваться, если она позволит мне быть одним из семи. И не ревновать как примитивный хасид, и не знать, что она делала ночью - и я чувствую, что я ещё не готов к этой мессианской эпохе, даже если она духовно более высокая. Но мне трудно рассказать ей, почему это случилось, и я не хочу рассказывать, что это я сказал им летать, но её это как раз не очень интересует, потому что она занята подготовкой шатра. И хотя очень грустит, что любимые умерли, но думает, что нужно именно продолжать жить, и не интересуется обстоятельствами, вообще не спрашивает, как это случилось, а интересуется только своим шатром, поэтому я не рассказываю ей, что на самом деле произошло и что это я сказал и не остановил их, и она посылает меня принести нам шатёр.

И я не хочу принести ей просто шатёр, как она хочет, а хочу впечатлить её, на этот раз это мой последний шанс, и я принесу ей башню. И я строю небоскрёб, высокий до небес, настоящую Вавилонскую башню. И утром я покажу ей. Потому что всю жизнь я строил много вещей, и никого это не интересовало, но теперь я покажу ей утром, что построил за одну ночь небоскрёб. Потому что она не поверит мне, что я построил - и тогда я скажу ей посмотреть наверх, и она увидит, хотя она просила шатёр, потому что, видимо, не верила в меня, поэтому хотела только полотно, чтобы закрыть небо. И всю оставшуюся ночь, до утра, я двигаю подушку туда и сюда, и оттуда и сюда. Потому что мне снится, что я строю небоскрёб из подушки, а кровать - это его основание. И что это на самом деле такие огромные камни, как в Стене Плача, которые я беру, чтобы строить из них с огромной силой, как будто я был гоем и даже чернокожим рабом, как в фильмах, как евреи были рабами в Египте и строительными рабочими, прежде чем стали учащимися йешив [религиозных учебных заведений], и с тех пор они согласны, чтобы только арабы работали на стройке. И вот все увидят, что такое хасидское здание. Религиозное здание. Она хотела нам святилище из одеял? Я построю ей храм. Ракету к Богу. И она увидит, что я тоже могу быть сильным, мужественным и грубым.

И так я кладу ещё подушку и ещё подушку, потому что это огромные камни. И всю ночь я работаю очень тяжело, сверх человеческих сил, чтобы двигать и нагромождать, и строить из этих огромных камней небоскрёб, как рабочие Ирода, которые двигали тонны камней, или как исполины, которые построили Вавилонскую башню, чтобы вернуться в рай, чтобы Холокост не повторился - не утонуть в ещё одном потопе. Потому что я говорю себе, что она не верит, что я построю такой монумент, который запомнят, который не забудут, долго-долго после нас, что-то высокое и возвышенное, что делает всё остальное карликовым - и я покажу ей, утром она увидит. И тогда я просыпаюсь утром совершенно измождённый, как будто вообще не спал, и вижу, что все подушки, которые я нагромоздил - это одна подушка. Что я просто двигал её туда-сюда всю ночь в постели. И что всё тело затекло, потому что я спал без подушки, потому что скинул одеяло, и что я один в постели.