Отрицание климата и отрицание Холокоста

И я спрашиваю: вы там, наверху, вообще меня слушаете? Перед вами стоит настоящий, оригинальный таракан и рассказывает вам историю идей от первого лица. Те, кто родился, как вы, после 2080 года, понятия не имеют, какая чушь была в мои дни, и знают только о той чуши, что существует в ваши дни. Секулярность заменила страх перед адом страхом перед глобальным потеплением, а стремление попасть в рай – зелёным стремлением к охране окружающей среды

Достаточно одного таракана в раю, чтобы превратить его в ад (источник)

Мне приснилось, что я живу в 2100 году, и глобальное потепление считается самым большим провалом в истории со времён бага 2000 года. И поскольку харедим [ультраортодоксальный еврей] в 2100 году – это уже действительно археологический экспонат, с восстановленным штраймлом [меховая шляпа] из синтетической лисы и музейной табличкой – пре-пост-историческое явление – его назначают лектором по изучению реакционных движений на факультете изучения секторов, в департаменте изучения занудства. И головы студентов летают по классу, потому что их тела остались дома, и только головы прибыли, и я пишу на доске (то есть в какой-то области их мозга, которая служит доской для преподавателя):

Движение, желающее вернуться назад – реакционное движение. Это идея, которую придумали христиане, желающие вернуть своего мессию – а не привести его, вернуться в рай – а не достичь рая. Короче говоря, поколение ваших прапрадедов было совсем глупым, и их мозг ещё не был приспособлен летать в космосе, поэтому были разные страхи и разные харедим. Я был чёрным харедим, и были зелёные харедим, и розовые харедим, которые любили аббревиатуры своих хасидских течений, и белые харедим, которые противостояли чёрным харедим вроде меня, и голубые харедим, которые боялись порно, всякие разные виды, как тараканы. И они размножались и суетились, и все уже скучали по старым чёрным тараканам, какими тараканы и должны быть, которых можно было убить тапком без угрызений совести, длящихся два года, потому что таракан не умеет умирать с достоинством, а кричит тебе из-под ноги, что нехорошо использовать свою привилегированную обувь, чтобы наступать на него. Потому что вывод, к которому они пришли после Холокоста, был в том, что нельзя травить тараканов.

И от чрезмерного интеллектуального занятия картинками задниц, что является домашним заданием по курсу аналитической порнографии (он учится на двух факультетах), одна из голов студентов случайно сталкивается с лампой, и все смеются и начинают кататься по комнате, и я спрашиваю: вы там, наверху, вообще меня слушаете? Перед вами стоит настоящий, оригинальный таракан и рассказывает вам историю идей от первого лица. Те, кто родился, как вы, после 2080 года, понятия не имеют, какая чушь была в мои дни, и знают только о той чуши, что существует в ваши дни.

Кто знает, что такое религиозная сублимация? (Ну, без рук они не поднимают). Секулярность заменила страх перед адом страхом перед глобальным потеплением, а стремление попасть в рай – зелёным стремлением к охране окружающей среды и экологическому балансу, следуя мифу о потерянном рае. До этого, в период после мировых войн, страх перед адом был заменён страхом перед атомной бомбой и ядерным холокостом, который сожжёт мир, а желание вернуться в рай воплотилось в движении детей цветов и обкуренных хиппи с их зелёным листом. И если вы почитаете тексты эпохи до мировых войн, вы увидите, что война была тогдашним воплощением ада, а противопоставлялась ей девственная колониалистская природа как потерянный рай, или ещё раньше – невинное детство в детском саду против грешной, адской взрослой сексуальности. Это совершенно христианская структура, начиная с романтического движения, которое хотело вернуться к природе и видело в городе и промышленности своего рода дымящийся ад. Так в каждом поколении встают желающие уничтожить нас и угрожают нам светским адом и обещают нам светский рай. Не лучше ли уже оригинал?

И тогда одна из голов, занятых бог знает чем на потолке Рима, или просто мечтающих на уроке, вдруг опускается вниз, к чёрному таракану, читающему лекцию на полу, и пытается поднять нос. И мне становится его жалко, и я даю ему слово, и он спрашивает в стиле полицейского следователя (который стал также общепринятым стилем исследователя гуманитарных наук): что же на самом деле оригинал?

И я поднимаю к нему голову (пластиковый штраймл, который меня заставляют носить – чтобы не дай бог не произошло культурного присвоения с головой в компьютере – чуть не падает), и я отвечаю: когда человек был обезьяной, спустившейся с деревьев и начавшей ходить прямо, это был, конечно, огромный прогресс. Но и тогда были обезьяны, которые хотели вернуться назад и не переставали предупреждать и кричать, как всё было хорошо, когда они были студентами в университете. Человек продолжал тосковать по джунглям и растительности и фруктам, которые растут сами по себе, без усилий, и там в нём был неврологически запечатлён миф о потерянном рае, то самое обезьянье притяжение обратно к дереву. А потом, когда ему пришлось пересечь ужасную пустыню из Африки в мир, там в нём запечатлелась первобытная память об аде, и там же он нашёл первую замену раю: оазис в пустыне. А затем Нил, который даже в Танахе [Ветхий Завет] описывается как подобный раю. И оттуда это начало перекатываться через историю, вплоть до коммунистического рая и прочих прекрасных видений. Но единственный во всей истории, кому действительно удалось воссоздать миф, был какой-то особенно крикливый зануда, который хотя и пытался воссоздать романтический немецкий рай, но преуспел главным образом в воссоздании ада. Нацистское движение было экологическим движением, и всё, чего оно хотело – это сад без тараканов.