Введение – снятие оболочек
Когда рав Алуф, Бильха Реувен и я основали "Сумерки державы" около полугода назад как площадку для анонимных авторов, творящих под освобождающим покровом анонимности, мы мечтали привлечь на сайт "анонимную знаменитость" вроде Черного круга. Хотя в отличие от нас, которые, вероятно, известны части читателей под другими именами (особенно по публикациям в "Гаарец"), Круг никогда не раскрывался даже перед нами и не приходил на редакционные собрания, трудно сказать, что мы пожалели о решении. И сегодня большая часть органического трафика на сайт происходит из поисков, явно связанных с Черным кругом, это самый популярный контент на сайте, и Круг полностью сотрудничал даже с самыми капризными редакционными установками (позитивная дискриминация в пользу кошек! И это вопреки его прежней прособачьей направленности в письме).
С другой стороны, и по неясной причине – которая, возможно, все же прояснится ниже – Круг удостоился негативного отношения, которого не удостоился ни один другой автор, включая язвительную обозревательницу Кальбату [женщина-собака]. Так, например, он единственный из авторов, кто подвергся повторяющимся нападкам, которые привели к удалению его постов в Facebook (язык ненависти!) и в итоге даже добились удаления его профиля. Когда речь идет об авторе, который никогда не участвовал ни в какой литературной политике и не высовывал нос за пределы четырех локтей фантазии – это достижение. Последняя бурная дискуссия о творчестве Круга, где он удостоился таких комплиментов как "вонючая бомба" (фон Шилоах), "уродство" (Айзенталь), "настоящее косноязычие" (И.Ц. Меир), и это в отношении одного из самых виртуозных и оригинальных писателей в нашей современной литературе, побудила меня попытаться разгадать эту загадку.
Но прежде чем заняться главным – займусь устранением второстепенного, которое, кажется, окутывает любую литературно-критическую дискуссию в наши дни. Биографически-психологический анализ его творчества (шизоид с параноидным расстройством личности и комплексом штраймеля [традиционный головной убор хасидов]? слабый мужчина с сильным комплексом груди?) и социально-социологический анализ (ультраортодокс, по своим неведомым причинам притворяющийся светским? светский, по своим еще более неведомым причинам притворяющийся ультраортодоксом? человек, по понятным причинам притворяющийся котом?) не имеют литературной значимости. На самом деле, само письмо Круга высмеивает любую такую дискуссию, потому что то, что якобы делается тайно и во тьме – он делает открыто и демонстративно при свете солнца (и кто еще, как Круг, так занят этими играми света и тени в своем самообразе, до изнурительного преувеличения?).
Идра и круг Круга
Прежде чем приступить к разгадке загадки, признаюсь без стыда, что первая встреча с книгами Круга поставила и меня в необычайное герменевтическое затруднение. За пределами критического вопроса о хорошем и плохом, первое впечатление было таким, что письмо Круга чуждо и странно и исключительно по любым меркам, а не только в ограниченном контексте нашей литературы. С большим трудом мне удалось расшифровать хотя бы самый общий сюжет в двух книгах ("Книга мрака" – кризис его брака и бегство от жены в мир воображения под покровительством неуравновешенного и харизматичного ребе [хасидский духовный лидер], с развитием мессианских ожиданий от рождения сына. "Форма будущего" – социальное отчуждение и мистическая одиссея, завершающаяся космическим и личным крахом с открытием болезни сына). Нет сомнения, что ни автобиографический компонент (туманный и перемешанный до предела), ни сюжет (не менее перемешанный), и даже не фоновый мир (чья перемешанность является его сущностью) не являются основой этой уникальной литературы – создавшей себе не только альтернативную реальность, но и собственный жанр.
Первый ключ, который я нашел для расшифровки письма Круга, был в смещении вопроса с его религиозной принадлежности на духовную. Продуктивный вопрос для понимания текста не в том, является ли Черный круг ультраортодоксом/светским/вынужденным ультраортодоксом, внутри которого прячется светский/вынужденным светским, внутри которого прячется ультраортодокс – а в том: является ли автор еретиком? Действительно ли, как писали все критики (например, проф. Розен-Цви), игривость и разрушение форм в книге выражают вольнодумство и кризис веры? По моему мнению, это главная интерпретационная ошибка в понимании воображаемой вселенной, созданной в различных книгах, часть которых доступна только на сайте "Издательство во тьму" (и я признаюсь, что не читал все, ведь речь идет об обширном корпусе, который нелегко поддается расшифровке).
Итак, чтение, не страдающее от предварительных интерпретационных искажений, построенных на внетекстуальных ожиданиях, приведет к ясному выводу: Черный круг не еретик. Верно прямо противоположное – речь идет о человеке с сильными (и частично абсурдными на мой взгляд) религиозными устремлениями, одним словом: о мистике. Это писатель, видящий себя частью традиции прорывного, визионерского, фантастического, эзотерического, порой непроницаемого мистического письма, и да – такого, которое включает и интегрирует в себя неразделимым образом биографические и нарративные элементы. Ближайший пример, известный широкой публике – это сказки рабби Нахмана из Брацлава, который тоже маскировал свои новшества под видом древних историй, как наш автор (человек? группа?) прячется за "мне приснилось, что-" и миром снов.
Когда падает этот жетон, вдруг выстраиваются все остальные части головоломки: выбор жанра снов, псевдоэпиграфическое письмо, полное каббалистических символов и аллюзий, обсессивное и бесстыдное занятие раем и адом и прочими высшими мирами, пренебрежение к галахе [еврейский закон], смелость в обращении с образом Бога, сектантство и эзотерика (часто кажется, что письмо вообще не предназначено для публики, а только для воображаемых знатоков тайного), взаимодействие с хасидским миром, и бесчисленные видения – да, видения! – наполняющие текст. Автор, кстати, ни на минуту не скрывает своих мегаломанских и слегка безумных целей. В одном центральном месте он объясняет источник выбранного им имени: "Книга мрака – духовный ответ книге Зоар [основной текст каббалы]".
Мистический страх – или боязнь умереть в 38 лет
Вышеупомянутое решение настолько очевидно, что возникает обратный вопрос: почему ни один критик до сих пор этого не заметил? Ответ может быть только один: религиозность автора настолько девиантна, настолько анти-ортодоксальна и незнакома нам, и настолько радикальна как в своей новизне и амбициях, так и в своей дерзкой претенциозности (а порой пустой и смущающей), что трудно вообще представить, что он имеет в виду то, что говорит. Но он имеет в виду – и еще как. Отсюда самый интересный вопрос для расшифровки мира Круга – это не чисто литературный вопрос, а религиозный: каков религиозный мир этого девиантного – или новаторского – мистика, и какова связь между ним и его уникальной поэтикой и укрытием за юникод-символом.
Начнем с очевидного: тексты Круга полны невротической тревоги, тяжелой паранойи, неуверенности, страхов божественного наказания, сокрытия и игр в сокрытие, маскировки новшеств под игривость, и "как будто". Автор снедаем страхами перед собственной дерзостью и обещанными за нее в каббалистической литературе наказаниями, но его влечение берет верх. Снова и снова он выбирает дерзость: смелые и даже безрассудные новшества в картине космических миров, из которых встает очень нестабильная их картина. Мир хасидизма и каббалы – это, возможно, его сырье, но он не обязан никакой принятой космогонии, возникающей из них. Он посвящает обширное внимание своей мистической арс-поэтике, из которой следует, что масштабное разрушение мистических миров – не его рук дело, а результат события, в котором он видит широкие мистические и космогонические значения, и которое стоит в основе его мотивации как мистика: Холокост.
С точки зрения Круга, Холокост – это не историческая катастрофа, а прежде всего религиозная и духовная катастрофа. Речь идет о тотальном каббалистическом переустройстве, своего рода нулевом годе божественности и иудаизма, после которого ничто не остается и не может остаться как было, и "Зоар" заменяется "Мраком". В высших мирах, к которым (по его мнению) у него есть прямой и неизвиняющийся доступ, речь идет о катаклизмическом моменте, после которого мир изменился фундаментально и необратимо, и поэтому после него есть необходимость в масштабном духовном новаторстве (в скобках: так и технологические новшества получают далеко идущие духовные значения).
Это новаторство стоит в корне широкой и сложной мистической вселенной, которую создал автор в огромном корпусе на своем сайте, своим личным путем, прячущимся за полушутками (он относится к себе как к "бадхану де-малка" [царский шут]) – мир, не уступающий по размеру (в отличие от ценности) миру зогарической каббалы, и чьи руководящие принципы широко обсуждаются самим автором во многих местах (и ждут исследования, которое их подробно расшифрует). Две базовые силы, которые Фрейд идентифицировал в создании сна, действуют на автора с силой, но их источник происходит из его мистического страха. С одной стороны, прорыв либидинального желания к мистическому творчеству, выражающийся в безграничной свободе по отношению к небесам до преувеличения и насмешки, а с другой стороны тревожная цензура, которая действительно приводит к маскировке новшества в насмешке, шутке, перемешивании и сокрытии – и даже к самому выбору публикации текста как литературы (маскировка, которая парадоксальным образом как раз способствует заметным литературным качествам текста!). Но в принципе, здесь нет большого новшества: напряжение между дерзостью и эзотерикой действует на каждого мистика – большого как малого.
Отсюда нам нетрудно определить причину, по которой прячется Черный круг. Речь идет не о биографическом вопросе (или не только и не обязательно), а о поэтическом вопросе. Человек, пишущий замену книге Зоар, не может позволить себе раскрыться, как Рамад"ль [рабби Моше де Леон] не мог раскрыться как Рашб"и [рабби Шимон бар Йохай]. И отсюда, видимо, огромная инстинктивная враждебность, которую Круг вызывает среди аутентичных религиозных людей. Ересь никого бы не беспокоила, но написание новой каббалы? Невозможно не почувствовать отвращение и отторжение к автору с такими претензиями.
Учение мрака
Не является задачей этой короткой заметки подробно расшифровать картину мистического мира автора "Книги мрака", который враждебен как к традиционной каббале, так и к галахе, но широко использует их руины в своих символах и построениях, и снова и снова пытается сформулировать свою картину мира в бесчисленных меняющихся образах – до изнеможения. Холокостная катастрофа получает у него название "разбиение светов", более разрушительное чем "разбиение сосудов" [каббалистическая концепция], и возвращается снова и снова в образах разрушения высших миров, рая и даже ада, и замены светов мраком. Эта катастрофическая космическая поломка ведет к новому и мессианскому статусу самих сосудов, которые отождествляются именно с проявлениями технологии – которой автор приписывает далеко идущие искупительные и эсхатологические значения (так, например, он отождествляет сфиру Малхут [последняя из десяти божественных эманаций в каббале] с интернетом – не меньше!).
В отличие от традиционных мистиков, поиск опыта близости к Богу вообще не движет автором. Сама персональная божественность отсутствует в его плодородном мистическом мире, кроме как в особенно пародийных и унизительных проявлениях, так что можно назвать его мир: каббала без Бога. Сфира Кетер [высшая из десяти божественных эманаций], например, отождествляется у него со штраймелем, чья парадоксальная сущность происходит из того, что он является сетью именно хвостов, высшей над головой – и ясно, что речь идет о полушутливом символе. Автор крайне враждебен к персональным религиозным практикам как молитва, к фундаментальным рамкам как еврейский дом и община, и к базовым религиозным переживаниям как принятие ярма [небес] и страх небес (которого у него нет ни грамма). Центральная религиозная практика, которую он предлагает – как же иначе? – это запись снов, и нет сомнения, что ее он выполняет ревностно, и она является в его глазах ключом к обновлению окаменевшего еврейского мистического творчества. В этом он классический пример мистика, который не идет путями традиции, и поэтому строит с ее точки зрения миры лжи (и даже гордится этим).
Но почему автор выбрал именно сон, и именно литературу, и еще такую, которая обращена к светскому миру, как медиум своего девиантного мира, чья стоящая в основе мотивация является в основном религиозной? Возможно, по той же причине, по которой он выбрал мир тайны быть осью, вокруг которой вращается его мир. Не иначе как он сам не способен признаться себе и сформулировать открыто и однозначным образом свою извращенную позицию по отношению к еврейской традиции. Отсюда его попытка гостить в области литературы – но и оставаться чужим растением внутри нее. И отсюда его укрытие за сном, и поэтому ему подходит также знак пароля – потому что его сущность это его сокрытие. Возможно, Черный круг прячется от нас, или от Бога, или от религиозной общины, но еще больше – он прячется в основном от себя самого.