Почему каждый еврей должен поддержать Сандерса на пост самого влиятельного человека в мире?
В редакционной статье уважаемый рав-генерал объясняет, почему он – давний сторонник Трампа, убежденный капиталист и представитель глубоко религиозных правых – молится за избрание Сандерса президентом. Открыл ли главный редактор "Сумерек державы" гигантскую короткую позицию по Америке? Довел ли его этнический шовинизм до помутнения рассудка? Сошел ли он с ума, полагая, что в Сандерсе бьется горячее еврейское сердце, или же он различает иное биение пульса в артериях истории? Сандерс против Трампа как момент истины для еврейского этноцентризма: действительно ли любой еврей лучше любого гоя [нееврея], или реальность подчинит себе фантазию?
Еврейская история – это не реалистическая история. Если бы библейское повествование, например, или агадические предания мудрецов [Примечание переводчика: агада – нравоучительная часть Талмуда] писались сегодня, критики несомненно отнесли бы их к жанру магического реализма. В один момент описывается суровая, повседневная и аутентичная реальность железного века, а в следующий – железные колесницы тонут в море или возносятся в небесном огне – и в этом сила повествования. По сути, сила повествования и есть историческая сила иудаизма, и поэтому соображения, которыми евреи руководствуются на протяжении поколений, подходя к истории и действуя в ней, и которыми они должны руководствоваться и сегодня – это не реальные исторические и прагматические соображения, а литературные и нарративные. Истинное значение идеи избранности в том, что в отличие от других "нормальных" народов, вопрос, который мы как евреи должны задавать – не что хорошо для евреев (и уж точно не для ВВП), а что хорошо для повествования. Какое развитие создаст лучшую историю? История как повествование и как литература – вот суть идеи, создавшей Библию (и в древнем мире божество, несомненно, является частью повествования. Новшеством было то, что божество стало частью истории!).
На протяжении нескольких сотен лет реалистический жанр стал центральным жанром истории. Но в отличие от западных и многих других народов, и в противовес сионистскому видению, пытавшемуся перевести иудаизм в другой жанр, реалистический жанр – это не тот жанр, в котором пишется (и, следовательно, действует) наша история. По сути, сионистское видение потерпело неудачу не в реальности, а именно в приручении нарратива, который ускользнул из рук в чудесном событии Шестидневной войны [война Израиля с арабскими странами в 1967 г.], а затем рассеялся по классическим еврейским областям, хотя и не особенно библейским. Ведь не видение царства Давида и Соломона движет нынешним еврейско-израильским сердцем, которое предпочитает пытаться воссоздать именно травму местечка, помещика и собаки [отсылка к жизни евреев в Восточной Европе] (и поэтому центр драматической и эмоциональной тяжести вовсе не направлен на арабов, а на европейцев – его по-настоящему беспокоят не мусульмане, а христиане). Сионистское повествование потерпело неудачу в завоевании сердец именно тогда, когда попыталось превратиться из фантастического повествования в "нормальное" реалистическое, потому что внутри исторического сионистского повествования о недавнем прошлом всегда должна вдруг появиться собака.
Способ, которым реализм переплетается с фантазией, делает Кафку (а не Пруста, например) величайшим еврейским писателем двадцатого века (и, к сожалению, за неимением достойного конкурента, величайшим писателем величайшего еврейского события века – Холокоста), в то время как реализм израильской литературы обречет ее на провал в испытании временем (как он уже обрек ее на неспособность дать адекватное литературное представление Холокоста – которому подошел бы только фантастический жанр). Реализм – это жанр гуманизма и Просвещения – и он угаснет вместе с ними. Любое реальное, рациональное повествование, как то, что ведут евреи-демократы в Соединенных Штатах (и которое они навязали остальным демократам) – не сможет взволновать воображение мира, и Сандерс не исключение.
Автор этих строк действительно поддерживал Трампа на всем пути и, на самом деле, приятно удивлен его успехами до сих пор, и, конечно, считает, что Трамп хорош для евреев (хотя бы из-за того когнитивного удара, который он наносит миру). Он также очень доволен влиянием прецедента Трампа на представительство ослабленного населения дислектиков, страдающих от нарушений внимания, и личным примером, который он подает в разрушении стеклянного потолка продвижения психически нестабильных людей в обществе (да, мы тоже можем! Политика идентичности на службе у невидимых психов). Он определенно не испытывает уважения к Сандерсу, презирает демократов и уверен, что Сандерс станет катастрофой для его инвестиционного портфеля, для Америки и, конечно, для Израиля. Но как евреи, соображения, которые мы должны применять по отношению к миру – это не соображения реальной политики, а фантазматические соображения. Сандерс не хорош для евреев, но он хорош для иудаизма.
В современном мире, управляемом медиа, иудаизм уже не производственное предприятие с конкурентным преимуществом, а бренд. И самое важное в любом бренде – это история. В своем самовосприятии, позициях и целях, Берни Сандерс, конечно, не является частью еврейской истории. Но история больше его. Если самым важным и влиятельным человеком в мире станет еврей (как промилле с небольшим от мирового населения) – и независимо от его успеха – это взволнует семитское и антисемитское воображение во всем мире и укрепит еврейское повествование по всему миру, как Трамп укрепил психическое повествование по всей земле. Со времен Дизраэли [британский премьер-министр еврейского происхождения XIX века] не было такого, чтобы еврей стоял во главе мира (и Сандерс далек от того, чтобы быть Дизраэли). Цель еврейского повествования не в том, чтобы понравиться миру или принести ему пользу (это, конечно, недопустимые внехудожественные цели и захват литературы ангажированной политикой). Цель повествования всегда будет внутри него самого (как целесообразная форма без цели), то есть заинтересовать мир (который легко скучает при нарративной инфляции наших дней). Не быть лучшей историей для мира – а быть лучшей историей.
Поэтому наша цель в мировой политике не в том, чтобы принести пользу Израилю (или еврейскому народу) – наоборот: цель самого Израиля в том, чтобы приковать внимание мира (и если возможно – свести его с ума). Предназначение Израиля эстетическое: вернуться назад в землю отцов как симметричный литературный элемент закрытия, позволяющий открыть новую главу после того, как еврейско-европейское повествование достигло подходящего литературного исчерпания, потрясающего своей нарративной мощью (Холокост). Холокост – это беспрецедентное историческое поражение для еврейского народа – но с нарративной точки зрения он почти неизбежен, и нет сомнений, что именно уничтожение газом обладало силой, которой нет ни у одной атомной бомбы. Бог – ужасный отец, но гениальный писатель. И его литературная и метафорическая дерзость не знает границ.
Если нацизм был подчинением политики эстетике в ее немецком художественном понимании (то есть визуальной и оперной эстетике), и поэтому пытался стереть еврейское визуальное уродство с лица земли, то иудаизм тоже является подчинением политического эстетическому и фантастическому, но его медиум другой – книга (в том числе теоретическая), и главное: литература. Наша цель – создать захватывающую, глубокую, прекрасную историческую повесть, которая выходит за рамки любой реальности и поражает мир. Не "добро" как моральная категория должно быть главной заботой народа, созданного как избранный (то есть как пример, и для добра, и для зла), а божественное – то есть выходящее за пределы мира. Фантастическое. Поэтому еврейский эрос не выражается сегодня в мире – и никогда не должен был выражаться – как пример и образец в светско-моральном смысле, то есть как модель для подражания, а именно как исключительный пример, который выходит за рамки подражания – и убегает от возможности подражать ему, точно как литературный шедевр. Это творческий эрос, который содержит в себе также демоническую сторону творчества, получившую в наши дни названия, словно взятые из оксюморонного мира Зогара [каббалистическая книга], то есть стремящегося к максимальному напряжению, такие как "подрывные инновации" или "созидательное разрушение".
Напряжение, создаваемое еврейским повествованием (и не только во временной оси, но и в расширении оси пространства возможностей) – это единственная причина жить им и интересоваться им – и это единственная причина его продолжающегося существования как самого длинного повествования в мире, на протяжении тысяч лет, которое продолжает удивлять и оставаться важнейшей историей. Не нацисты являются главной угрозой для повествования – а скука и реальная банальность. Еврей во главе мировой сверхдержавы – это слишком интересное сюжетное дополнение, чтобы отказаться от него из рационалистических соображений. Напряжения (еврейские!), которые создаст социалист во главе капитализма, или еврейский президент Америки против Израиля, или старик молодых против своего поколения, или еврей во главе христианского мира (любящего называть себя "свободным миром") – это отличные и многообещающие литературные напряжения. Одно можно сказать наверняка – скучно не будет.
В отличие от нарративного успеха американского еврейства (который выражается, конечно, и в литературном успехе), литературно-исторический кризис израильского еврейства проистекает из его нарративной слабости. Правые упорствуют в том, чтобы видеть китчевую красоту в лишенной оригинальности и изношенной сюжетной структуре повторения и копирования (деяния отцов – знак для сыновей, исполнение пророчества), а левые пристрастились к мелочному удовлетворению от не менее банальной структуры иронического переворота (и стали угнетаемые угнетателями – а жертвы палачами). Обе структуры несостоятельны, будучи поверхностными, клишированными и обладающими примитивной осью симметрии (то есть уродливой), подходящей для низкопробной дидактической литературы (грех и наказание, Катастрофа и возрождение, воспроизведение травмы, и она, что стояла). Кто не понимает, что постепенная нарративная деградация Книги Царств к примитивной и скучной структуре, по сравнению с ее богатыми и интересными предшественниками, ответственна за изгнание – тот не понял еврейскую связь между литературой и историей, которая есть нарратив. Потому что с примитивным и окаменевшим нарративом и примитивными литературными инструментами получается примитивное, окаменевшее и неадаптивное восприятие реальности, которое обречено пожинать изгнание и разрушение (и посмотрите на разрушительную палестинскую приверженность окаменевшему нарративу, или как Европа деградирует из-за того, что влюбилась в свой просвещенческий нарциссический рассказ). Писатель, влюбившийся в свою историю – таков его конец. Он обречен воспроизводить ту же историю в каждом новом романе – и история не будет его читать (она читатель не особенно прощающий).
Поэтому израильскому еврейству рекомендуется принять более современный и футуристический нарратив, подходящий миру технологий, сети и подъема Дальнего Востока. В отличие от симметрий прошлое-настоящее, в которых оно застряло, исчерпавших себя литературно, ему следует заниматься симметриями прошлое-будущее и настоящее-будущее (как мы пытаемся делать на этом сайте). Подъем ненарративного жанра пророчества проистекал из кризиса исторического нарратива книг царей Иудеи и Израиля, и из литературной попытки вырваться из тесноты скучной и циклической структуры в настоящем, и найти способ заниматься историей со стрелой в будущее (то есть: в сочетании реальных и фантастических элементов). Если израильское еврейство хочет выжить как исторический период, и как период, обладающий литературной ценностью (это одно и то же!), оно должно перестать постоянно смотреть на славное и катастрофическое прошлое и выводить из него настоящее – и начать смотреть в будущее и проецировать из него на прошлое и настоящее (и наоборот). Только литературный диалог с будущим спасет иудаизм от жизни в прошлом – и снова сделает его историю интересной для мира.
Для пожертвования Берни Сандерсу – требуется адрес дяди в Америке(и да, Блумберг тоже еврей, и наверняка лучше Сандерса, но он не нуждается в пожертвованиях от племянников. Будем держать кулаки за обоих)